Никто не ведал, что настанет завтра, Жили лишь в отрезке от рассвета до заката, с мыслями о прошлом, о настоящем пропитании, в будущем телами землю пропитали.
Ничто не выдавало величия заблудших странников, ищущих глазами только насущного хлеба, подавая милостыню, люди не стеснялись плакать. Чувство сострадания, что с детства прививалось отцами, дало знать о себе, будто спало годами. Два отшельника-воина были приняты в обитель города с вековыми устоями, с идеалами счастья без голода, жажды и холода. Атмосфера насилия, что когда-то придавала им силы, оказалась бессмысленной, словно парус при штиле. Ведь противники были сломлены. Страх до сих пор таится в логове смерти убиенных воинов. Мечи очищены временем от вражеской крови. Нет прощения тем, кто был смел навязать горе их дому, кто ветрами погибели тянет их за собою. И нет их душам покоя!
Никто не ведал, что настанет завтра, Жили лишь в отрезке от рассвета до заката, с мыслями о прошлом, о настоящем пропитании, в будущем телами землю пропитали.
В час, когда темень уносится прочь, на портрете хранителя снов выросла тень монарха соседней Империи. Город был окружен назойливым страхом. И, казалось, все против идеи смирения. Внезапно врываясь в дома, ветер сыплет на головы стрелы, взяв покой в свои лапы. Люди падали на пол, гасли надежды в пепле утопии. Перед странниками возникли фигуры захватчиков, звон стали порой заглушали крики раненных, детский плач - все сводилось к молчанию. Им неведом был страх, но сейчас стало боязно за скверные души тех, кто трусостью позволял вмиг разрушить отчий дом до последнего камня. Удары сыпались в порывах ослепшего гнева. В осевшем наземь дыму скрывался замысел спрятать странников. Но им придется стать неотъемлемой частью заветной мечты, остаться навеки в летописях никем непокоренных мест. Впредь опаздавшие сны окутаны пылью и с каждой упавшей звездой небо стынет.